1] - Вид:

- Сервал.

2] - Имя:

- Sound | Саунд.
Наше чистое, но несколько банальное – «звук» вскоре пропало в омутах серой повседневности, ибо окружающие отдавали предпочтение иностранному сочетанию. Саунд, Саунд. Но он испытывает бурю эмоций, когда кто-то окликает его – Звук.
- Nautilus | Наутилус.
Имя, данное ему матерью, имя, которое для него так же светло и чисто, как сами воспоминания о его счастливом детстве. Но оно вызывает теперь лишь агрессию, для окружающих – беспричинную, слепую ярость и некое состояние, относительно похожее на состояние аффекта.
Остальные же клички и прозвища вызывают у Саунда легкое неудовольствие, которое со временем может перерасти в настоящую ненависть к тем ограниченным умам, что их ему и присвоили. Поэтому же в ваших интересах держать язык за зубами, ибо Саунд достаточно неуравновешен и неадекватен для того, чтобы начать мстить за нелепую кличку.

3] - Возраст:

- Саунд достаточно странно выглядит для взрослого сервала, поэтому назвать его точный возраст сможет лишь биолог. Скажем так – на глаза он подросток, но в душе старец.
Ну, а так, можно сказать, что ему идет пятый год.

4] - Пол:

- Мужской, думаю.

5] - Принадлежность|ранг:

- Одиночка по праву и природе.
Однако, может быть и наемником.

6] - Характер:

Я сделал всё -
И всё оставил,
В моей игре
Почти нет правил,
И мой герой
Не держит строй
И лезет на рожон...
- Би2.

Его натура весьма просто проглядывается на свету, но весьма запутанна в сумраке, а уж во тьме-то вы даже очертания рассмотреть не сможете. Он изменчив, как изменчива жизнь, он никогда не пытался понять самого себя и не требует от вас того же. Хотя он вообще ничего от вас не требует, не считая вполне справедливой просьбы «оставьте меня в покое».
Он пылок и горяч, его трудно контролировать и, в целом, пытаться контролировать. Он агрессивен не только по отношению к окружающим, но и к самому себе – заметны некие наклонности мазохиста. Впрочем, садист из него тоже получился бы превосходный – его радуют чужие душевные муки, хотя и сам он в этот момент может страдать, но так ведь даже лучше, верно?
Он не умеет составлять планов, не умеет продумывать схему своего поведения – он чистый импровизатор, часто с уклоном в безумие, но всё же – он любит, нет, просто обожает предугадывать ваши действия. И ему совсем не радостно, когда вы оправдываете его ожидания. Будьте с ним непредсказуемыми – он к вам потянется. Но не факт, что вам нужен его интерес – сжигающий, пылкий и слишком безрассудный.
Он мог бы быть прекрасным советником – для вас, монархов, он не составит конкуренции, ведь правда же – шут шутом, клоун клоуном, слишком слеп, но говорит порой весьма замечательные вещи. Вы главное спиной не поворачивайтесь, ибо прислуга уже давно поняла истинную сущность этого змия – как он улыбается, как он ходит, с каким неповторимым великодушием он подкладывает своим недругам очередную свинью, виновато разводя руками, но, не снимая маску добродушия – если что, у меня есть ещё.
Он довольно умен, но целиком и полностью отдается своим низменным страстям, своим эмоциям, не делая ставки на хладнокровие, здравомыслие и другую, прочую философскую чепуху. Из его пасти часто вылетают какие-либо суждения, но не его лично, а услышанные где-то, причем суждения эти могут быть неправильно вами поняты, ибо ваше мировоззрение несколько чуждо ему, ну, а его – просто и банально, оно не понятно вам. Он не торопится жить, он не торопится умирать, он просто живет – одним днем, недальновидно, не задумываясь о будущем, но часто вспоминая прошлое.
Следует отметить, что его прошлое – сугубо его, это единственное, что он будет защищать, это единственное, что для него свято. Ведь это лично его.
Если говорить о нем в целом – он эгоист. Его самовлюбленность сравнится разве что с его самоуверенностью. Самолюбие равняется ревности, так что он довольно ревнив, будь вы просто его знакомый или любовь всей его жизни. Хотя, последнее вам вряд ли светит – как говорилось ранее, он безумно любит себя, высочайшего, а остальные – как декорации, фоны, это всё не нужно, он и без вас проживет. Да, действительно, какие бы речи он вам не говорил, ибо Саунд достаточно красноречив и даже иногда пугает теми соблазнами, что выливаются из его пасти, но он с легкостью расстанется с вами, пойдет дальше, переступая через обломки мостов, через прах ваших чувств, сам испытывая некие муки, но не думая о той боли, что причинил вам. Он может пойти на решающий шаг не подумав, может с точной уверенностью, что всё будет хорошо, или же – ему будет просто нечего терять. Как таковой, Саунд не является ни пессимистом, ни оптимистом – в нем есть всё помаленьку, он живет по воле случае, он живет по настроению – сегодня хотел сдохнуть, а завтра уже хотел наблюдать за облаками.
Его нельзя назвать мечтателем, он редко засматривается на красоту природы, напротив – он презрительно фыркнет, заметив, с каким восхищением вы созерцаете полет птицы или стремительный бег гепарда. Ему наплевать на всё это, ибо это всё не относится напрямую к нему, любимому, а вы должны прикрыть пасть и смотреть только на него, раз вы с ним.
Он порою резок и груб, иногда пугающе прям, но чаще – его слова таят в себе скрытый смысл и какой-либо подтекст, причем вы ходите по минному полю – он смотрит на вашу реакцию, раскусите ли вы капсулу с ядом или не заметите, проглотя целиком? Ему не нужно это поверхностное первое впечатление, ему нужно что-то глубокое и сугубо ваше личное. Он как паразит – вгрызается глубже в ваши раны, посыпает солью, садится в уголок и записывает всё в свой блокнотик, будто спятивший ученый.
Психологический тренинг. Сплошной.
Со временем вы начнете уставать от него, от этого гнетущего молчания, ибо он часто молчит, не торопится излить душу, ему и так неплохо, но вам-то нужны слова. Причем, чем их больше – тем лучше. Он избегает обещаний и клятв, каких-либо обязательств, что он их всё равно не выполнит. Он боится громких излияний, его пугают истинные чувства, он ведь привык к фальши. Но что самое важное для него – он ищет такого же актера, как и он сам. Или актрису, не суть важно. Он хочет почувствовать себя так же, как и окружающие – словно твоя голова на плахе, под гильотиной, а вокруг капканы и ты  должен идти вслепую.
Ему хочется острых ощущений, и он их старательно ищет. Ко всему прочему – он злопамятен, хотя не показывает этого, он прячет свои чувства за завесой непотребства, резкости и своих вечных насмешек. Для окружающих он подл, слишком язвителен и действительно кажется безумным. Взять хотя бы то состояние, настолько близкое к состоянию аффекта, что даже опасно находится рядом с ним в этот момент. Не доводите его, ибо он, сам того не желая, может попытаться нанести вам телесный вред, может быть, убившись сам, но в любом случае – он заденет вас, сбросит в пропасть.
Пусть даже вниз вы будете лететь вместе.

7] - Внешность:

http://s49.radikal.ru/i125/1005/44/6d1f5a818699.png
Сухо – длина тела около 1 метра и 20 сантиметров. Высота в плечах около 56 сантиметров, возможно, даже 60 сантиметров. Вес же едва доходит до 14 килограмм.

Его жизнь заключена в морях без воды, в океанах трав – желтых, зеленых, рыжих, выжженных. Каждое утро – больно царапает глаза этот неяркий, кажется, но такой болезненный свет, каждый полдень – хочется сдохнуть и полить грязью эту душную саванну, но язык прилип к гортани, в глотку словно насыпали песка, а мысли неповоротливы и вялы, как и движения – сонно, словно не до конца проснувшись после очередной студенческой попойки…
Жизнь.
Она вылепила его, не особенно прислушиваясь к его вялым возражениям, к его протестам и желаниям. Когда в последний раз наше слово что-то значило? В другой жизни, наверное.
Он сервал – это заметит любой, кто встретит его. Если, конечно, они не прогуливали уроки биологии и никогда не открывали энциклопедию, никогда не читали книг об Африке, никогда не смотрели значение этого странного слова, никогда не включали дискавери, никогда…
Никогда.
Он худ, причем худоба его не принадлежит к тому состоянию среднестатического хищника, который неудачлив в охоте. Скорее, он худ как подросток, ещё не сформировавшийся, но, тем не менее, уже вымахавший настолько, что приходится пригибать голову, дабы не сшибать школьные лампы. Его можно назвать стройным, но сомневаюсь, что вам понравится такое определение для костлявого и длинноного зверя.
Его анорексичная внешность часто является поводом для насмешек, обычно его прозывают куклой – хотя эти пластмассовые или фарфоровые фигурки не могут служить подобием хищника, особенно из рода кошачьих. Ему присуща какая-то своя ломкая грация, когда каждый его шаг кажется неуверенным, но узоры на его шкуре заставляют вспоминать о далеком родственнике – гепарде, а может быть и о леопарде. Тогда неосознанно проникаешься уважением, но вскоре вновь забываешь об этих глупостях, ловя несколько пустой и безразличный взгляд, но в то же время наполненный горячим интересом ко всему окружающему.
Его образ словно пронизан нитями какого-то своего превосходства, будь вы на голову выше его – он будет стараться смотреть на вас сверху вниз, пусть даже его унизят – его желтые глаза будут гореть даже не обидой, а скорее насмешкой к вам – таким всесильным и прекрасным.
Он кажется любопытным – довольно большие уши, стоячие, чуть заостренные, странная и даже пугающе живая мимика его лица, миниатюрная голова и россыпь черных пятен по желтому, блекло-золотому телу. Грудь и живот – белые, они спасены от мазков кисти с черной краской, они часто становятся сероватыми из-за пыли, ведь саванна не стерильна. Но Саунд не относится к категории тех кошек, что без ума от своего тела, что очень болезненно воспринимают каждую пылинку, не учтенную ими. Его даже можно назвать неряхой – этот растрепанный золотистый загривок, где шерсть более густая и жесткая, а так же и по длине несколько превосходит ту, что покрывает всё его тело. У него короткий хвост, но он не кажется обрубком, отнюдь, в этом скорее видится какая-то дисгармония – по сравнению с длинными тонкими лапами, узким тазом и грудью.
Он сам по себе напоминает какого-то аристократа, хотя нет, он есть внебрачный сын графа, которого не приняло всё это великолепное семейство, и он должен ютиться в подворотнях, среди отбросов общества, хотя ему, казалось бы, пророчили власть, богатства и сладкую жизнь.
Его улыбка – искривление тонких губ, внезапно показавшиеся ряды белых тонких клыков, хитрый прищур, прижатые к голове уши – всё это его натура, несколько изменчивая, несколько чуждая окружающим. Его тонкий голос, такой же ломкий, как и он сам, ничуть не нравится окружающим – он слишком непостоянен.  То резко меняется тональность, он говорит тихо, негромко, шипяще. Голос вибрирует, дрожит – но тотчас взлетает до сверх предельных высот, убивая всякую симпатию к этому коту. Его, казалось бы, тщедушное тело способно на прыжки, резкие взлеты и падения – весь его род славится своим умением ловить мелкую живность – ловкость, гибкость, скрытая за выпирающими ребрами.

8] - История жизни:

Коктейль из удивительных и горьких моментов
Заслуживает слез в раз и аплодисментов.
Не прощая глупостей, летит, проходит мимо.
Нрав суров, а иногда она не справедлива,
Тянется веками лентой новых поколений,
Заставляет самых твердых падать на колени,
На ладони отражение сладкой, либо жалкой
Перечитанной вслух гадалкой-цыганкой,
Сюрпризы преподносят, либо новые невзгоды,
Выводит лицемеров на чистую воду,
По городам раскинув, слета падает на плечи,
Балует восторгом неожиданной встречи.
О цене, о повторении не может быть и речи.
Главное не забывать - ни что из нас не вечно,
Любим за нее поговорить немного выпив,
Достижения украсить, либо превозвысить.
- Стриж.

Удивительно, но он помнит своё детство. Помнит то имя, данное ему матерью, длинное и какое-то неловкое, как и он сам – Наутилус. Помнит забавные сокращения, кои ему даровали окружающие, в те моменты – родители и две сестры. Он ещё не знал тогда мира, не верил ему, хотя и не знал – что мир может обманывать. Знание это пришло позже, с каким-то миллионным вдохом или выдохом.
Единственное, что я не смогу открыть вам – имена членов его семьи. Это всё личное, вдруг это окажется освещено, вдруг произойдет какое-то совпадение? Вам нужны неловкости, но они мне чужды, поэтому вся семья, кроме Саунда, останутся безымянными.
Наутилус был самым старшим, поэтому с осознанием этого, он стал заботиться о сестрах, пусть и неумело, но заботиться. Родителей эти сцены веселили, но они не имели ничего против – обе малышки были реактивными снарядами. Они не могли долго сидеть на месте, а взрослый сервал не может пролезть в ту дыру, где спокойно умещаются детеныши. Вот и работал Наутилус спасателем и, не поверите, это доставляло ему удовольствие.
Они росли – медленно, словно нехотя, но глаза у всех троих, то и дело загорались самым настоящим фанатическим пламенем, лишь только кто-нибудь из родителей упоминал какие-либо события в Большом Мире. Это стало для них религией – вера в то, что скрывается за стенами их норы, вера в то, что снаружи.
Пришло первое разочарование – под конвоем родителей дети выбрались на поверхность.
Наутилус долго не мог поверить, что вот это – его дом. Что вот эта дыра в болезненно желтой земле, с некими красноватыми прожилками – вход в его детство. Он просто не мог поверить. Да, его впечатлило небо, его впечатлил этот океан трав, его впечатлили большие животные, что стояли неподалеку, он даже краем глаза видел льва. Но всё же…
Его впервые обманули.
Он ждал большего.
Он не мог смириться с той сухостью в глотке, не мог смириться со жгучими солнечными лучами, кои явно намеревались поджарить его. Не мог смириться с тем, что добычи становилось всё меньше и меньше, а вскоре не мог смириться с тем, что его самая младшая сестренка не подавала никаких признаков жизни, не считая лихорадочно вздымающихся боков.
Засуха.
Его начинало трясти от собственного бессилия, он ненавидел самого себя, злился на мать с отцом, но продолжал любить и себя, и их. Единственные, кто оставались в тени – его сестры, на них не проливался яркий свет его опустошающего и слепого гнева, колючего раздражения или же – тупого равнодушия. Но и это была не любовь. Это была типичная братская забота, некий намек на ласку и слишком тугой сверток нежности, эдакий убойный микс из чувств и эмоций, из опеки и какого-то нового чувства – счастья быть с кем-то.
А потом, потом пришла пора охоты. Никаких трудностей и глупых случайностей – ему везло, он был быстр, хоть и рос стремительно, вскоре стал даже выше отца. Но при этом – так же худ, так же костляв и жалок на вид. Но с возрастом появлялся его собственный лоск, эти узоры, эта походка, эта ломаная грация, этот голос, стремительно меняющий тональность. Но семье было уже не выжить.
Причина?
Слишком много ртов, причем один из них – вырос, с трудом помещался в норе, целый день блуждал по саванне и приходил только ночевать. Так происходит разрыв связей. Но для Саунда он прошел слишком болезненно.
Он не желал уходить.
А его, как всегда, не спросили.
Вероятно, это и стало причиной того, что он с большой агрессией относится к тем, кто найдет храбрость окликнуть его старым, детским именем. Наутилус – воспоминания о детстве, о сестрах, о родителях. И о том предательстве, когда его, пусть и не с позором, но на глазах у его сестер, выгнали. Ощеренные клыки отца, шерсть дыбом, яростное шипение.
Его не ранили.
Его прогнали.
Слишком сильно, слишком больно для юного рассудка, поэтому он быстро, всё быстрее, по наклонной поверхности – вниз-вниз, на дно пропасти. Пара дней странного состояния, когда не хотелось совершенно ничего – охота не охота, сон не сон. Блуждания, кочевник. И львы. Эти большие кошки внушали Саунду, как его теперь называли, некий страх, но после – лишь презрение к ним и, собственно, к самому себе за ту слабость. Гепарды и прочие-прочие были для него декорациями, впрочем, они сейчас и остаются таковыми, ибо с ними он никогда не контактировал всерьез.
Ему не нравилась эта жизнь, ему не нравились те гении, что давали ему кличку за кличкой, старательно игнорируя это простое – «Звук» и заменяя непонятным – «Саунд». Постепенно становясь тем, кого они хотели видеть, постепенно привыкая жить как зеркальное отражение собеседника – отражать его привычки, пороки, чтобы тот смотрел со стороны и тихо бесился, ведь против самого себя не попрешь. Заглядывать под маски, распарывая фальшь вдоль и поперек, причиняя себе и окружающим какие-либо муки, в действительности же получая удовольствие от этого, стараясь не вспоминать о прошлом – так он жил.
И продолжает жить.
Ему встретился на своем пути один единственный актер, столь же интересный и странный, как и он сам. Реплика за репликой, безумие за безумием. Путая слова и неправильно ставя ударения, проникаясь к этому существу безумной, жгучей ненавистью, но в тоже время – слепым интересом, не пытаясь понять ход мышления, а подстраивая и подстраиваясь под его, заменяя самого себя на него и наоборот, делая всё таким же иллюзорным и непонятным, как и истинные чувства.
Они нашли друг друга в этом море трав.
Но мгновение взаимного унижения, восхваления, взаимного уничтожения личностей – всё это было слишком быстро и коротко, он не успел насладиться сполна, ведь смаковал каждую секунду, наполняясь каким-то высшим смыслом и постепенно убиваясь.
Всё это тоже осталось в прошлом, он надеялся встретить вновь, но не верил в эту надежду, ибо мир вновь стал таким безвкусным, порою несколько солоноватым, но всё же – слишком пресным, чтобы получать от жизни настоящее удовольствие. Ему хотелось перчинки, он искал её везде, где только мог, нарываясь, не задумываясь о последствиях и тихонько напевая себе что-то под нос.
Разум когда-нибудь победит.

9] - Связь с вами:

- аськоу - 582477248.
название форума и ник желательны)

10] - Ознакомлены с правилами?:

- да.